Эдипов комплекс – кадровая база революций

Есть такое понятие в психоанализе, введенное Фрейдом, как «Эдипов комплекс». В вульгарном смысле его трактуют, как желание мальчика убить отца и вступить в половые отношения со своей матерью. Именно в таких образах и описывал это сам Фрейд. Но что за явление скрывается за этим образным описанием? Аллюзии ли это старого извращенца либо нечто существующее в реальности?

На мой взгляд, такое грубое и извращенное описание только проявление нездоровой психики самого Фрейда, т.е. он описал нечто в тех образах, которые ему близки. Но при этом есть и явление, на которое описание ссылается.

У любого человека априори есть мама и папа. Причем, с момента зачатия до рождения эмбрион живет одним телом со своей матерью, он неразрывен с ней, для зародыша мама это и есть мир, объективная реальность. Никакого отца он не знает.

О существовании отца, т.е. причины своего появления на свет ребенок узнает, только родившись на свет. Войдя этот мир из мира пренатального, он знакомится со своим отцом. И если внутриутробный мир это мир покоя, защищенности и гармонии, то новый мир не таков - отец это полная противоположность матери.

Отец не имеет материнского инстинкта, его методы воспитания в корне отличны, отец может и в воду кинуть, чтобы научить плавать, матери такое над ребенком произвести инстинкт не позволит. Если мать нежность и забота, то отец «суров, но справедлив». Мужчина в принципе агрессивнее женщины. Здесь же прослеживается разница между воспоминаниями о сладких грезах в материнской утробе и агрессивным постнатальным миром и социальным миром людей, как его отражением, который в отличие от преимущественно ласковой мамы обучает ребенка подчас синяками и тумаками. Параллель. Если внутри мамы было тепло и уютно, то в новом мире и «жесть» случается.

Фрейд рассматривал бессознательное как нечто однажды вытесненное из сознания. Забытый автоматизм. Мы все когда-то учились есть ложкой, произносить слово «ложка», мыть ложку после еды и т.п., но далеко не каждый помнит, как и когда он это проделал в первый раз.

Основная идея психоанализа, что многие, если не большинство бессознательных идей, представлений и концепций взрослых это не что иное как забытые детские воспоминания. Большинство не помнит событий раннего детства, «как они учились есть ложкой», но, несмотря на это, каждый когда –то через них прошел – это факт. Причем основные стереотипы поведения закладываются именно в этот период, до 5 лет, потом что-то менять уже как правило поздно.

Не напоминает ли история рождения из материнской утробы и знакомство в этом мире с первопричиной-отцом мифы о Боге, встреча с которым ждет человека после смерти? Напоминает, более того, теологи используют эту аллегорическую аналогию в притчах как доказательства бытия божия. Аналогия всяко не доказательство, да и по Гёделю в любой логической системе можно в её рамках доказать как утверждение так и его отрицание. Психоанализ объясняет эту параллель в обратном направлении, он трактует миф о Боге и сюжет об утерянном рае как всего-навсего позабытые воспоминания материнской утробе, рождении-смерти и встрече с отцом.

Это, впрочем, лирика, но необходимая в дальнейшем для понимания общей канвы.

Так вот, ребенка воспитывают мама и папа. Ребенок в раннем возрасте, по мере того как перестает быть запеленутым животным и начинает усваивать социальные шаблоны, тем не менее психологически животным остается. Ребенок в этом возрасте не способен понять, что такое интересы других, не говоря об интересах общества в целом – он эгоист, действующий исключительно в интересах себя.

Вот фрагмент из статьи Википедии об эгоцентризме. Так называемый эксперимент Пиаже:

Наиболее ярко [эгоцентризм] проявляется в раннем детском возрасте и, как правило, преодолевается к 12-14 годам, также наблюдается тенденция к усилению в старости.

Пиаже в своих книгах описывает несколько проведённых им экспериментов, демонстрирующих детский эгоцентризм. Например:

Эксперимент с игрушкой и горой. Ребёнку тщательно, со всех сторон показывают ландшафт в миниатюре, изображающий гору с домиками, деревьями и пр. После этого его сажают на стул перед этим ландшафтом и просят описать, что он видит. Ребёнок описывает ту часть "горы", которая ему видна. После этого, с противоположной стороны "горы", сажают на стул игрушку, и ребёнка теперь просят описать, что видит игрушка. Несмотря на очевидное взрослому различие между тем, что видно со стула ребёнка и тем, что видно со стула игрушки, ребёнок повторяет описание данное в первый раз. Результат был интерпретирован Пиаже, как неспособность ребёнка представить себя на месте игрушки.

Другой эксперимент заключался в том, что ребёнку последовательно задавалось два вопроса: первый - сколько у него братьев и сестёр, второй - сколько сестёр и братьев у его брата или сестры. Ответ на второй вопрос был на одного человека меньше, чем на первый. Это было интерпретировано как то, что ребёнок не считает себя "братом или сестрой", т.е. не осознаёт что может не быть центральным объектом.

И для мальчика в раннем возрасте, который нежно любит свою маму, рано или поздно впервые возникает ситуация и её осознание, что по мимо него у мамы, которой он еще недавно был неразрывным целым есть еще кто-то кому она уделяет свое внимание и любовь. И этот кто-то папа. И как ребенок выходит из этой ситуации, когда ему, эгоцентрику, впервые в жизни приходится разделить объект его любви с кем-то еще и определяет всю его дальнейшую жизнь.

Семейный треугольник мама-папа-ребенок это и есть микросоциум, подобный социуму в целом. И именно на отношениях с родителями мы учились строить отношения со всеми остальными, как с каждым в отдельности, так и с обществом в целом.

Поведенческие модели, и полового поведения в частности, закладывают, прежде всего, родители в самом юном возрасте. Взрослый человек в своем воображении замещает детский образ родителя своего пола самим собой. Мальчик не рождается мужчиной в смысле характерных моделей мужского поведения в обществе, он заимствует их у папы прежде всего. По Фрейду именно преодоление ранней эгоцентричной ревности к папе и вырастает в желание стать папой.

Если мальчик адекватно преодолевает впервые свой эгоцентризм и принимает такое положение вещей как должное, то он откладывает на будущее для себя мечту «стать таким как папа». В т.ч. получать от мамы сексуально окрашенное женское поведение, которое не получает он, в отличие от взрослого мужчины – отца.

Это и выливается в детские заявления «когда я вырасту – женюсь на маме», т.е. с точки зрения ребенка - стану папой, таким, как я его себе представляю.

Т.о. то, что Фрейд называл Эдиповым комплексом - не извращенное желание мальчиком сексуальной близости с матерью через убийство отца в буквальном смысле, а ситуация ревности, с которой ребенок, будучи эгоцентриком в этом возрасте, впервые сталкивается, это его желание устранить конкурента. Другими словами, Эдипов комплекс – это формирующийся в детстве стереотип выхода из первой в жизни ребёнка конфликтной социальной ситуации, в которую вовлечены половые инстинкты. И этот стереотип накладывает отпечаток на всю дальнейшую жизнь человека.

Не все, однако, последователи Фрейда разделяли его интерпретации, многие видели в описанном механизме не универсальное правило, а лишь частный случай, вариант развития событий. Существуют также объективные исследования в детских группах, показывающие, что залипание мальчика на ревности к отцу вовсе не характерно для всех детей. Некоторые авторы утверждают, что Фрейд просто экстраполировал свой опыт и свои внутренние конфликты на всех людей. А под «эдиповым комплексом» понимают более широкий спектр проявлений семейного треугольника «мама-папа-ребенок».

Также Юнг, ученик Фрейда расширил понимание бессознательного. Если Фрейд толковал его исключительно как забытые, вытесненные из сознания события, то Юнг указал на то, что в бессознательном есть не только забытый личный опыт, ставший машинальным автоматизмом, но и пласты иного происхождения, не принадлежащие к личному опыту – т.н. архетипы.

Для чего же вся эта долгая присказка?

Во-первых, сам термин «бессознательное» в современной психологии попал в нее именно из психоанализа, коим и был введен. Во-вторых, Фрейд и его последователи, на мой взгляд, попали в десятку. Фундаментальные поведенческие автоматизмы и стереотипы взрослого человека формируются в раннем детстве и представляют собой некогда пережитый опыт, вытесненный из сознания в бессознательное. Помимо этого в психике существуют некие бессознательные шаблоны и вне кладовой личного опыта. Не важно, трактовать ли их как нечто абстрактное, по Юнгу, или, скажем, объяснить это как тоже кладовую опыта, но предков, «родовую память».

Важно то, что стереотипные складывающиеся ситуации детства и варианты выхода из них можно в большинстве своем свести к некоторому набору характерных шаблонов. И даже если «эдипов комплекс» в узкой интерпретации самого Фрейда - мальчик ревнует маму к папе – не характерен для всех детей, то в более широком понимании этого термина виден один важный момент.

Во всем разнообразии вариантов становления детской психики и выработки автоматизмов социального и полового поведения всегда найдется некая доля индивидов, «залипших» в эдиповом комплексе как в узком смысле по Фрейду, так и в более широком понимании. Т.е. всегда есть некая доля людей, в психике которых не развязаны узелки детских конфликтных ситуаций. Такой человек, если он, как вариант, в раннем детстве ревновал отца к матери, машинально и безосновательно проецирует эту ситуацию на других людей. Например, ведический психотип воина-кшатрия вписывается в эту схему, такой человек видит в других мужчинах агрессоров, которые хотят отнять у него родину (т.е. чужой дядя посягает на его маму, она же «родина-мать»), даже если у них объективно отсутствуют такие намерения. Или, если человек в детстве залип на сопротивлении авторитарной фигуре отца, то из него получается образцовый бунтарь, который восстает против социального порядка (т.е. отца, вспоминаем сюжет появления человека на свет из рая утробы матери в мужской по характеру социальный мир).

И если нормальный мужчина защищает близких или сопротивляется угнетению, когда эти ситуации реальны, когда есть реальный агрессор и реальный угнетатель, то индивид, «залипший» в детском конфликтном сценарии, видит агрессоров и угнетателей во всех и повсюду. Его внутренний, неосознаваемый, забытый детский конфликт, каждый раз включается и проецируется на окружающих, запуская в цикле спрятанный в глубине психики сценарий снова и снова, как зависшая программа.

А если мы вспомним, что помимо таких конфликтны вариантов становления автоматизмов социального поведения, есть еще и доля людей со сбойными генетическими программами (подробнее о генетической составляющей здесь), то можно сделать следующий вывод:

В каждом новом поколении статистически предопределенно возникнет некая прослойка в силу природной, генетической предрасположенности, либо в силу особенностей воспитания и усвоения норм поведения в раннем детстве объективно расходящаяся интересами, идеалами и предрасположенностями с большинством.

Получается, что перманентные революционеры это данность, они всегда есть в любом обществе, а задача тех, кто ставит своей целью разжечь огонь какой-либо революции – это кадровая «охота за головами» таких недовольных по жизни, «не таких как все» персонажей, который внутренне противопоставляют себя обществу в силу врожденной аномалии либо неосознанно сражаются с ветряными мельницами детских конфликтов, продвижение их и пестование этого искусственно созданного из естественного сырья потока социальной тенденции.